|
|
Мы не были полчищем варваров и сексуальных маньяков!
Кобылянский Исаак Григорьевич (гвардии лейтенант). Мы не были полчищем варваров и сексуальных маньяков!
Как непосредственного участника Великой Отечественной войны меня всегда возмущало сознательное искажение "окопной правды". Когда-то это были "лакировка", сокрытие фактов и сотворение мифов, теперь - безудержное "очернение", даже вопреки известным, но "ненужным" фактам, и опять-таки мифотворчество, но только с противоположным знаком. В последние годы среди других появились тенденциозные публикации о глумлении советских воинов над немецкими женщинами. Относительно недавно я прочитал помещённую под многозначительным девизом "Знай наших!" статью о насилиях над женщинами в Восточной Пруссии. Автор, эмигрировавшая из России журналистка, смешав очевидные домыслы с фактами, которые, увы, действительно имели место, иронически именует эти факты "актами возмездия" и настойчиво внушает читателям, что наша армия чуть ли не поголовно состояла из насильников и мародеров. Последние месяцы войны я воевал в Восточной Пруссии, поэтому чувствую себя обязанным поделиться воспоминаниями об имевших место фактах и своим отношением к событиям того периода.
К тому времени, когда мы, тесня упорно сопротивлявшегося противника, вошли в Восточную Пруссию, дух немецкой армии, ещё недавно уверенной в своей непобедимости, резко упал. И правители Германии потеряли веру в то, что отстоят эти земли: они призывали население эвакуироваться на запад. Значительная часть местных жителей последовала призыву властей.
Что ощущали, о чём думали советские воины, вступая в "логово" врага, ещё недавно бесчинствовавшего на нашей земле? Начну с себя. В составе стрелкового полка я прошёл кровавыми дорогами войны от Сталинграда до Восточной Пруссии. Начинал наводчиком, а закончил войну командиром батареи полковых 76-мм пушек, гвардии лейтенантом. Полагаю, что основательно познал войну, главным образом - её "окопную правду", и мои мысли, мои чувства того времени, думаю, в какой-то степени характерны для многих фронтовиков. Вот как я описал моё отношение к немцам в воспоминаниях о войне, написанных для сыновей и внуков много лет назад.
В годы войны немцев я ненавидел огульно, как нечто единое целое, олицетворявшее злодеяния гитлеровцев в завоёванных государствах Европы и особенно на оккупированных территориях СССР…Ненависть мою укрепило то, чему сам стал очевидцем.
Разве можно было не возненавидеть захватчиков за созданную ими "зону пустыни" между Волгой и Доном, за виселицу в селе на юге Ростовской области с пятью раскачивавшимися на зимнем ветру телами повешенных, за горящий центр города Сталино (Донецк), за разрушенный и обезлюдевший Севастополь, или слыша многочисленные рассказы жителей о том, как презирали их оккупанты, как угоняли молодёжь в Германию, как по-всякому издевались над ними? (Говорили и об очень редких исключениях - вежливых и добрых немецких военных).
Летом 1944 г., когда нас после Крыма перебрасывали в Литву, мне удалось провести сутки в родном Киеве. Жутко выглядели руины Крещатика, скелеты зданий на Прорезной, обрушенные стены дома, где жил перед войной. Успел побеседовать со свидетельницами шествия киевских евреев в сторону Бабьего яра…
…Да, немцы были в неоплатном долгу передо мной, и воюя, я старался отомстить ненавистному врагу за все эти преступления. Помню, я радовался сообщениям о потерях гитлеровцев на обоих фронтах, с удовлетворением читал сводки о разрушительных бомбардировках немецких городов авиацией союзников. Но когда мне приходилось иметь дело с живыми немцами, с конкретными личностями (что случилось не так уж много раз за годы войны), вместо ненависти "вообще", во мне возникали разные чувства. Когда встречал пленных, это было торжество мести, в других случаях, особенно, при виде беспомощных жалких стариков и старух, женщин, детей возникало сочувствие.
Конечно, каждый из воевавших по-своему относился к немцам, но исходя из того, чему был свидетелем, уверен, таких, как я, или близких по духу было большинство. Невозможно вообразить, чтобы отношение к населению СССР и мотивы поведения солдат Гитлера на захваченной земле были хотя бы в чём-нибудь подобны нашим.
Перейду к рассказу о нескольких фактах из происходившего в те дни в Восточной Пруссии. Я выбрал только те факты, где речь идёт о контактах наших фронтовиков с немецкими женщинами. Лучше бы об этом не вспоминать, но иначе правду не восстановишь. Вот отрывки из давно написанных воспоминаний. В них я старался ничего не утаивать от своих потомков, рассказать им, как ужасна война.
В первые дни все занятые нами посёлки и фольварки были безлюдны…
…Кто-то из соседней части рассказывал, что их разведчики застали в небольшом имении трёх немок и вшестером, распределившись по двое на одну и не прибегая к угрозам, насладились вволю …
…Продолжая наступать, в последний день января наш полк без боя вошёл в городок Зидлунг…Жителей не видно, хотя ясно, что они где-то рядом, ведь даже радиоприёмники не выключены. Заглядываем в дома. В полуподвальном помещении одного из коттеджей обнаружил группу женщин, преимущественно пожилых и престарелых. Во время короткой беседы понял, что они с ужасом ожидают русского возмездия. В соседнем доме находились пожилые муж и жена. После недолгого разговора со мной они, видимо, поверили, что этот "русский" не причинит им зла, и спросили, следует ли прятать от солдат их четырнадцатилетнюю дочь. Прежде, чем ответить, я попросил показать её. Из-под кровати выползла нескладная долговязая, ещё не оформившаяся не то девочка, не то подросток. Я бы такую не тронул, но всё же посоветовал родителям спрятать её понадёжнее, хотя уже действовал приказ, предупреждавший о строгих наказаниях за насилия и мародёрство.
Встреч с гражданским населением в Кенигсберге (мы ворвались в него 7-го апреля) у нас было немного, подавляющее большинство местных жителей успело эвакуироваться. Помню выцветший плакат на окраине Кенигсберга. Он призывал жителей, особенно женщин, немедленно уйти на запад, чтобы не стать жертвами советских насильников.
В городе мы несколько раз встретили не успевших эвакуироваться смертельно напуганных пожилых и престарелых немок (мужчин практически не было)…Во время одного из уличных боёв я вместе с группой солдат из разных частей оказался в просторном холле гостиницы. Здесь находилось около двадцати пожилых немок (некоторые, совсем старые, сидели в креслах на колёсиках). Обнаружив, что я владею немецким, ко мне обратился средних лет сержант (не из нашей части) и попросил подойти с ним к сидевшей в углу не слишком старой немке, чтобы перевести на немецкий то, что он ей скажет. Оказалось, он хотел переспать с ней. Услыхав это на родном языке, женщина схватила меня за руку и взволнованно просила объяснить, что ей уже за пятьдесят и она ему годится в матери. Я старательно и с чувством объяснил это сержанту. Разочарованный, он отреагировал матом и огорчённо махнул рукой.
Следующие воспоминания относятся к происходившему после Дня Победы.
До конца июля дивизия продолжала располагаться в Пиллау. Гражданского населения в той части города, где помещался наш полк, было совсем мало, только старики и женщины. Детей я не видел. По вечерам, после отбоя кое-кто из смелых и удачливых офицеров покидал расположение части, чтобы тайком навестить немецкую "подругу". Как правило, в руках у нарушителя был свёрточек с чем-нибудь съестным. Знать немецкий язык для этих визитов было необязательно.
Обнаруженный в Пиллау склад сушёной сахарной свёклы позволил полковому начальству организовать нелегальное производство самогона. "Специалисту" С-кову предоставили домик в пригороде, где он варил отличное зелье. В помощь мастеру была привезена откуда-то средних лет "фрау", которая заодно стала ему временной заботливой женой, готовила еду, обстирывала. Когда перед возвращением на родину С-ков покидал своё тёплое местечко, "фрау" безутешно рыдала.
(Отнюдь не в качестве оправдания всего, что совершали наши фронтовики, хочу напомнить о том, что немецким женщинам приходилось делить ложе не только с советскими воинами, но и с солдатами наших западных союзников. Красноречивым подтверждением тому был отмеченный международной прессой факт: среди новорождённых в Западной Германии вскоре после окончания войны случались и чернокожие детки. Потомство от солдат с иным цветом кожи, конечно, тоже существовало, но это не было сенсацией).
Я не вправе обойти и те факты, о которых особенно горько вспоминать. Вот что рассказала мне в июле 1945 года восемнадцатилетняя немка, по имени Анни.
Она жила в фольварке километрах в тридцати от Пиллау. Когда стало известно, что приближаются советские войска, Анни, как почти все соседи, собрала в сумку нехитрые пожитки и отправилась в Пиллау, чтобы эвакуироваться морем. Преодолеть пешком расстояние до города не составляло проблемы для сельской девушки, но в самом начале пути она оступилась и болезненно подвернула ногу. Дальше пришлось ковылять, опираясь на палку, и Анни опоздала: в нескольких сотнях метров от причала её нагнали русские и приказали возвращаться домой. Обратный путь продолжался целую неделю, в течение которой, как она рассказала, с ней переспало почти девяносто солдат. "Я лишь недавно окрепла, больше недели лежала с температурой", - так закончила Анни свой печальный рассказ...
Пора подвести итог. Излагаю его в виде ответов на прямые вопросы.
· Правда ли, что некоторые фронтовики сожительствовали с женщинами Восточной Пруссии?
Да, это правда. Что касается числа этих фронтовиков, могу сослаться лишь на опыт своего окружения. Здесь "некоторых" было не более одного процента. Возможно, где-то было иначе.
· Часто ли это были изнасилования?
Насколько мне известно, наши любители удовольствий сопротивления немецких женщин не встречали. Не думаю, однако, что те всегда охотно шли на близость. Но знаю также о нескольких случаях довольно длительного полюбовного сожительства, похожих на то, что было у С-кова.
· Известно ли мне об актах группового насилия?
За пять месяцев боёв дивизии в Восточной Пруссии слышал от других только о двух таких случаях. Ужаснее всех третий - тот, о котором рассказала мне Анни.
· Как реагировало командование на происходившее?
Вскоре после вступления в Восточную Пруссию нас ознакомили с приказом, осуждавшим насилие в отношении гражданского населения, особенно женщин, и мародёрство. В приказе говорилось о строгих наказаниях (кажется, вплоть до расстрела), которым будут подвергнуты нарушители.
· Соблюдались ли подобные приказы?
Я не припомню заседаний трибунала, арестов или разжалований в нашей дивизии. Но приказ сам по себе был сильным сдерживающим средством. В моём непосредственном окружении, а это две-три сотни человек, приказ не нарушался. Среди нас не было отъявленных насильников. Было бы наивно утверждать, что никто и нигде не нарушал этот приказ. Но, подчёркиваю, открытых нарушений приказа, массового насилия над немецкими женщинами не было.
Хочу быть понятым правильно. Я не оправдываю тех наших воинов, которые совершали акты насилия в Восточной Пруссии. С горечью вспоминаю о том, что такое случалось. Однако позицию людей, задавшихся целью вылепить обобщённый образ советского воина-насильника, считаю неправедной. Мы не были полчищем варваров и сексуальных маньяков! Позиция тенденциозных журналистов-очернителей порочит миллионы фронтовиков, доблестно воевавших с гитлеровскими захватчиками, и оскорбляет память павших в Великой Отечественной войне.
Источник: http://army.lv/ru/Kobilyanskiy-Isaak-Grigorevich-(gvardii-leytenant).-Mi-ne-bili-polchishchem-varvarov-i-seksualnih-many |
Категория: Геноцид в Восточной Пруссии | Добавил: das (01.09.2010)
|
Просмотров: 3766 | Комментарии: 1
| Рейтинг: 3.0/3 |
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
|